Это было форменное донкихотство – писать в 90-е о Москве так, как будто это не мрачная бандитская Византия, а динамичный европейский город. Но за 10 лет Москва как будто бы им стала. Теперь у Осколкова-Ценципера новый проект - Институт медиа, архитектуры и дизайна "Стрелка", с серьёзной образовательной платформой, интересными лекциями, звёздами мировой архитектуры и модным баром. Илья полагает, что нынешняя архитектурная ситуация в Москве и многих других городах, общая неприспособленность окружающей среды к потребностям горожанина - психический и мировоззренческий диагноз, поставленный нашему обществу. И на Cтрелке будут с этим бороться.
Как пришла идея создать образовательное учреждение нового типа, такого, как Стрелка?
Это была мифологическая встреча в городе Венеция в 2009 году во время Венецианской биеннале современного искусства. Мы сидели на лодочке, выпивали вино, и как-то в процессе разговоров эта идея возникла. Нас было пятеро: Адоньев, Мамут, Ликин, Шапиро и я, – мы давно знакомы, и часто вместе проводим время вместе. В разговоре "наболталась" такая история. Мы просто приятели, никто из нас никому ничего не продает. У каждого есть другие занятия в жизни. Вкладываем кто что может.
Бар "Стрелка" прямо выстрелил этим летом. У вас, говорят, строгий фейсконтроль?
Мне несимпатична идея фейсконтроля. Но зимой закроются двор и терраса, и многие люди, которые ходили сюда летом, захотят попасть внутрь. А места мало. Выбор простой: либо поднять цены, тогда многие отвалятся, но это будут люди, которых хочется здесь видеть. Или списки и фейсконтроль.
Кого вы хотите здесь видеть?
Хотим людей, которые похожи на людей. Понятно, что тут будут наши студенты, мы, само собой, и наши друзья. Хочется, чтобы здесь был интересный микс самых разных людей. Это часть нашей стратегии. Мы хотим, чтобы "Стрелка" была публичным местом, чтобы люди сюда ходили. Мы, конечно, не рассчитываем, что весело скачущие у бара люди уйдут отсюда загруженные идеями преобразования окружающей среды. Но что-то остается. Ведь наш продукт – не студент, а пейзаж.
Образование в институте "Стрелка" - для людей, уже получивших высшее образование. Чему вы учите?
Мы учим только одному – думать. Мы предполагаем, что люди, которые к нам поступают, руками многое умеют делать, а вот головой – есть к чему стремиться. Потому что головой всегда есть к чему стремиться. В этом смысле мы даем заключительную ступень образования.
Наши дизайнеры и архитекторы не востребованы на Западе?
Нет. Назовите мне, пожалуйста, одну фамилию русского архитектора, построившего значительное западное сооружение за последние, ну, например, 100 лет. Назовите мне фамилию, хоть одного русского дизайнера промышленного, графического, какого угодно, который сделал большую международную карьеру. Что-то мы с вами не видим, чтобы прибегали к нам из Китая, Германии, и Канады и умоляли построить стадион или небоскреб.
И каким же образом вы хотите это изменить?
Дело в том, что архитекторы и дизайнеры на самом деле обустраивают, и предопределяют жизнь. Они создают предметы и пространство, которые определяют наше с вами поведение. Эта работа, соответственно, требует понимания того, как функционирует общество, какой-то программы. Архитекторы должны предлагать нам с вами некий образ существования. И они должны быть в состоянии рефлексировать, работать с информацией, проводить исследования. Для того, чтобы этому учить, мы привозим сюда, без преувеличения, крупнейших архитекторов, дизайнеров и интеллектуалов. Людей очень, очень, очень большого размера. По моему собственному опыту – лучшего способа учиться на свете нет, кроме как работать совместно с каким-нибудь крупным профессионалом над сложным проектом.
Кто ваши преподаватели?
Например, тему "Сохранение", посвященную взаимодействию людей и культурного наследия в городах, будет вести сам Рем Колхас, крупнейший архитектор современности, он только что получил "Золотого льва" в Венеции "За жизненные достижения". Я думаю, со времен Ле Корбюзье не было такой крупной фигуры. Тему "Проектирование" преподает Фаршид Муссави из Foreign Office Architects, одна из ведущих женщин-архитекторов сегодня. Мы также привлекли к проекту крупнейшего русского философа Бориса Гройса, редактора "Домуса" Джозефа Гриму, культуролога Владимира Паперного, архитектора Юрия Григоряна и многих других.
Куда будут трудоустраиваться все эти креативные люди, научившиеся думать и рассуждать по-новому? Востребованы ли в нашей стране такие кадры?
Востребованность колоссальная. Предложение пока скромное...
Но рынок услуг в области дизайна и архитектуры – это рынок клиента. И не всегда у клиента достаточно вкуса…
Грустно думать, что только заказчики дураки. Если выехать за город, можно посмотреть на все эти частные дома. Хотите, открою один страшный секрет? Все эти дома проектировали архитекторы. Это только заказчики им говорят так проектировать? Там такое количество бреда! Я не представляю себе заказчика, требующего, чтобы ему сделали какую-нибудь вихляющую стену. Жалобы на заказчиков есть всюду в мире, почему, тем не менее, в разных странах всё это выглядит по-разному? У меня есть подозрение, что не только потому, что там заказчики такие крутые, но и потому, что исполнители тоже вполне ничего себе. Ужасы, среди которых мы живём, сделаны людьми, которых учили как художников. Можно спросить, в каком городе они хотят, чтобы мы жили? Это вопрос не того, красиво это или нет, это вопрос того, как мы хотим жить. Чего от жизни вы хотите? В каком доме хотите жить? Если человек строит крепостную стену до небес, то дело не в том красивая она ли нет.
У вас была поступательно развивающаяся карьера в области журналистики. И вдруг… образование, дизайн, архитектура. Почему вы этим занялись?
У меня никакой поступательной карьеры отродясь не было. Я вообще не так об этом думаю. Я делаю вещи, которые мне интересны. Увы, я особо не интересуюсь зарабатыванием денег, иначе, был бы богат, как Крез. Я люблю деньги, как и все, но только за деньги работать никогда не мог бы. Я стремлюсь делать вещи живые, новые, воздействующие на окружающую среду. Когда-то, это было интересно делать с помощью медиа, сейчас это интересно делать в коммуникациях (поэтому я на Yota работаю) и в области образования, в особенности дизайнерского образования. Дизайн – это проектирование. У меня у самого голова так устроена, я всю жизнь занимался проектированием. Не дома проектировал, а журналы, сайты, процессы, пространства. Поэтому, для меня это одно и то же.
Я люблю деньги, как и все, но только за деньги работать никогда не мог бы.То есть, как человек, который создал самые интересные новаторские журналы 90-х, "Матадор" и "Афишу", вы больше ни видите в медиа ничего выдающегося и живого?
Интересное происходит. Например, в телевизионных сериалах. Я с удовольствием спродюсировал бы сериал. Куча всего происходит в интернете. В журналах? Я их люблю и не думаю, что на свете есть много людей, которые разбираются в журналах лучше меня. Журналы никуда не денутся, но они превращаются в дополнительный, маргинальный жанр. Мне это не очень интересно.
Жизнь окончательно переместится в интернет?
Да нет. Жизнь в интернет не переместится. Интернет – это просто технологии. Я имею в виду информационную жизнь, то, откуда мы получаем новости.
А вы как получаете новости – из интернета или из газет?
Газета – это такой предмет роскоши, с которым ты сталкиваешься, только если его дают тебе бесплатно. Не помню, сколько лет назад я покупал газету. Новости я получаю из интернета. Мы живём в будущем, но не отдаём себе в этом отчёта. Пока. Скорость изменений такова, что мы не успеваем рефлексировать на эти темы. Хватаем воздух ртом и думаем: "Будет вот так", - выдумываем какую-то концепцию, которая объясняет окружающий мир. Но на самом деле, все скоро будет не так. Вот это самое неуютное: во-первых, точно, будет не так, как мы думаем. И во-вторых, точно, послезавтра не будет так, как завтра, а через 10 минут, будет не так, как сейчас. К этому очень сложно будет привыкнуть, потому что многие люди - существа довольно ленивые. Но для меня это одно удовольствие.
И что же произойдет в будущем?
Я могу сказать, что в ближайшее время произойдет. Умрут романы и полнометражные художественные фильмы.
В это я никогда не поверю! Еще 50 лет назад говорили, что кино умрет и будет вытеснено телевидением.
Конечно, то, для чего мы с вами собираемся в одной комнате, специально оборудованной, где нам показывают какой-то аттракцион удивительный – это никуда не денется. И люди будут продолжать писать романы. Но технология предопределяет восприятие. Знаете, почему средний фильм длится 90 минут? Потому что дальше хочется писать. А когда мы дома смотрим по 10 серий «Mad men» подряд потому, что это стало технически возможно, это неизбежно влияет на то, как эти истории рассказываются! Точно так же значительную часть моей жизни музыканты раз в год выпускали какой-нибудь диск. В нём была логика композиции, что за чем идет и так далее. Это было серьёзное высказывание. Кто сейчас думает дисками, кроме группы Radiohead и ещё каких-то безумцев?! Диск – это просто какое-то количество песен. На iTunes все покупают отдельные песни. И с книгами сейчас из-за ридеров происходят невероятные изменения. Книги никуда не денутся, но романы точно переходят из жанра, который 200 лет предопределял то, как мы думаем, в редкий маргинальный жанр. Я вырос в мире, где все знали стихи наизусть. Кто сейчас знает стихи? Никто. А моих родителей чуть насмерть не раздавили, когда они штурмовали Политехнический музей, чтобы послушать Вознесенского. Я не говорю, что было хорошо, и я не говорю, что это было плохо. Я просто думаю, что нам надо легко относиться к тому, что всё меняется.
И каков жанр будущего, вы полагаете? Блог? Рассказ?
Блог? Нет, это все уже произошло. Мне простая идея нравится: в 19 веке значительная часть романов была написана, как сериалы. Диккенсу платили огромные деньги газеты, чтобы раз в неделю напечатать главу. Это были мегахиты. Романисты были звездами, как например Дюма. У них были гонорары несусветные. Это было, как сериал на большом канале и функционировало экономически точно так же. "Посмертные записки Пиквикского клуба" Диккенса печатали как комикс, изначально это были картинки с подписями, которые затем превратились в роман. Я думаю, что мы сейчас увидим возвращение этого жанра: вы не будете покупать книжку, вы будете на неё подписываться. И читать маленький кусочек раз в неделю или раз в месяц. Из-за этого, конечно, надо по-другому и историю рассказывать.
В 2002 году журнал "Афиша" опубликовал "25 вещей, которых не хватает в Москве", за неполные 10 лет появилось почти всё, от кинотеатров IMAX до магазинов GAP. Появился даже Институт медиа, архитектуры и дизайна. Чего по-прежнему нет и вряд ли появится?
В 2002 году было ощущение, что Москва движется в правильном направлении. А сейчас есть ощущение, что что-то тут не то. Вот это и хочется поменять в пейзаже – ощущение того, что все может измениться к лучшему. Это мы потеряли. В 2002 мы хотели, чтобы у нас было немножко как в Лондоне или в Берлине. А сейчас, хотя многие вещи, которые продаются в Лондоне или в Берлине, в Москве можно купить, кайфа меньше.
Может, просто 8 лет назад мы все были моложе, и верили в лучшее. Может быть, сейчас по-прежнему есть молодые и наивные люди, которые в это верят?
У меня нет такого ощущения. Мне кажется, что люди, которые существенно младше меня, это вообще какая-то другая генерация, более реалистичная в каком-то смысле. Сейчас у всех более планируемое будущее. Общество стало намного буржуазнее, всё сильно «устаканилось», но пламенные революционеры не сдаются.
Общество стало намного буржуазнее, всё сильно «устаканилось», но пламенные революционеры не сдаются.У меня нет ощущения, что это Москва движется в неправильном направлении, скорее, весь мир движется в неправильном направлении… Климат, войны, взрывы…
Это новое. В 90-е такого не было. Действительно, между перестройкой и 11 сентября была эпоха невероятного расцвета и роста, когда было движение в сторону гармонии. Потом все старые жуткие болезни отовсюду вдруг обратно вылезли. И конфликт между христианами, евреями и мусульманами на Ближнем Востоке спустя тысячу лет по-прежнему оказывается самой животрепещущей темой современной политики. Оторопь берёт от того, как всё это долго длится. И в смысле технологий мы оказались в таком неуютном мире с голым задом на морозе, мы не понимаем, как с этим иметь дело. Так же и со многими другими вещами: мы не понимаем, что такое Китай, и как с ним быть. Мне нравится в Китае, там ужасно интересно, но я очень хорошо понимаю людей, которых Китай пугает. В России ещё на полмизинца не перепугались из-за Китая так, как, вообще говоря, стоит. Мы оказались в каком-то пугающем, страшном мире. Именно поэтому стоит заниматься теми темами, которыми занимается "Стрелка". Мы пытаемся что-то сделать, ответов у нас никаких нет, но зато мы собираемся задавать вопросы. Вопросы как раз о том, что действительно, мир движется не в ту сторону, и что с этим делать.
Что бы вы в первую очередь изменили в московском пейзаже?
Ничего оригинального я не скажу. Прежде всего, я бы занялся транспортом: метро, троллейбусы, трамваи, пробки. Пробки – вещь унизительная. Наша экономика проигрывает из-за того, что у нас такие пробки. Мы привлекаем меньше инвестиций, чем могли бы привлекать из-за того, что Москва – такое необаятельное место. Иностранцы не хотят к нам приезжать. Приходится им переплачивать, чтоб они тут с нами проводили время. У нас чтобы добраться из центра города до аэропорта, нужно потратить день.
Говорят, что вы не ездите на машине, а ходите пешком.
Я не умею водить машину.
Это принципиальная позиция?
Нет. Я собираюсь пойти учиться, но в Москве мне машина не нужна. Я всегда живу в десяти минутах пешком от того места, где я работаю. Зачем мне машина? Ездить на дачу?
Чтобы не холодно было.
Тогда это абсурдно дорогая шуба.
Шуба с музыкой.
"Шуба с музыкой" – отлично. Нет. Если нужна шуба с музыкой, я могу заказать такси. Это дешевле.
Что больше всего раздражает в Москве?
В Москве меня раздражает то же, что и везде - мудаки. А больше ничего.
Текст: Эльвира Тарноградская
Фотограф: Наталья Польская