Кристина, Вы первый сезон танцуете в Большом театре. С этим событием у Вас связаны какие-то мечты или страхи?
Я начну с того, что за полгода до выпуска из Московской Государственной Академии Хореографии я была приглашена руководством театра "Кремлёвский балет" на сольную должность. Я сразу согласилась, так как я хотела, как и любая балерина, как можно меньше танцевать в кордебалете, и как можно больше исполнять сольные партии. Там я работала под руководством Нины Львовны Семизоровой. За 8 лет я станцевала все ведущие партии, и заняла должность ведущей прима-балерины. После этого я ушла в декрет, а мой педагог перешёл работать в Большой театр.
После декрета мне поступило предложение от Сергея Юрьевича Филина из Театра им. Станиславского занять ту же должность прима-балерины. Я туда с удовольствием перешла, поскольку мне хотелось попробовать чего-то нового – новых балетмейстеров, новых постановок. В театре им. Станиславского был очень обширный репертуар в плане западной хореографии. За год я станцевала большинство ведущих партий. Когда мне предложили танцевать в Большом театре, естественно, у меня был огромный страх: во-первых, это дикая конкуренция, во-вторых, это совсем другая работа. Это первый театр страны, нужно иметь очень большую харизму и смелость, чтобы прийти туда и начать всё сначала. Я же понимала, что не буду прима-балериной.
Если балерина проснулась с утра и у неё ничего не болит, значит, она умерла.
Там потрясающие балерины – Захарова, Осипова, старшее поколение, у которых я до сих пор учусь. Я всегда говорила себе, что лучше я сделаю и пожалею, чем не сделаю и буду жалеть всю жизнь. Я рискнула. Хочу сказать огромное спасибо Сергею Филину, это наш художественный руководитель, который помог мне принять правильное решение. И уже 5 ноября я станцевала партию Жизели в балете "Жизель". Было безумно волнительно, я не помню, чтобы так волновалась, потому что я понимала, что для меня это был некий экзамен перед труппой и руководством театра.
Филин прекрасно понимал, что творится у меня внутри, с каким страхом я всё это танцую, и он нашёл для меня нужные слова, я смогла справиться со своим волнением. Сцена для меня новая чисто технически: я никогда не танцевала на покате, поэтому, возможно не всё получилось так, как я задумала. Когда я вышла из домика - "Жизель" начинается со сцены, где главная героиня выходит из домика - меня встретили аплодисментами, мурашки побежали по коже, появилось второе дыхание. И сейчас, станцевав свой первый сольный балет, я почувствовала в себе некую силу, что я справилась, я могу... В конце декабря у меня будет премьера партии Мари в "Щелкунчике", над ней я и работаю.
Вы сказали по поводу жесткой конкуренции. О соперничестве в балетной среде ходят легенды: толчёное стекло, подсыпанное в пуанты, и так далее. Сталкивались ли Вы лично с агрессией в свой адрес?
На самом деле я надеюсь на то, что это действительно легенда. Я слышала про стекло, но пока у меня никогда не было такого, надеюсь, и не будет. Я стараюсь быть со всеми открытой и откровенной. Если мне что-то не нравится, я всегда говорю, и всегда стараюсь относиться к своим "соперницам" доброжелательно. Я никогда не скрою своего удовольствия от спектакля, я всегда подойду и скажу, что это было замечательно, что мне понравилось. Я всегда стараюсь прийти на спектакль, если знаю, что балерина его танцует хорошо, для того, чтобы у меня был стимул работать над собой.
Совсем никаких интриг, возможно, более изощренных, чем стекло в пуанты?
Есть, наверное, какие-то. Мне очень повезло с коллективами. В "Кремлевском балете" нас было не так много, 70-100 человек. Мы были одной семьей, я была тогда совсем молодая, у меня ещё не было собственной семьи. Долгие гастроли, а в Китае мы жили по 2-3 месяца, нас породнили. Перейдя в Театр им. Станиславского, я не ожидала, что ребята так будут ко мне расположены. Я очень открытый человек, я всегда говорю: "Да, ты хороший человек, я с тобой буду дружить" или "Ты мне не нравишься. Я не буду с тобой общаться".
С ребятами из Театра им. Станиславского я очень быстро нашла общий язык, мы с ними до сих пор дружим. В Большом немного по-другому, здесь безумное количество работы. Допустим, если в Театре им. Станиславского идёт какая-то премьера, на премьеры даётся три спектакля. В Большом театре - семь премьерных спектаклей. Сейчас будут выпускать "Спящую красавицу", а помимо этого идёт ещё "Жизель" на Основной сцене, идёт "Дон Кихот", идут какие-то современные постановки. Люди в бесконечной работе, они не вылезают из зала. Шесть репетиционных залов, все заняты с 9 утра и до 10 вечера!
Работа в Большом театре предполагает гораздо большую самоотдачу?
Конечно! В Большом дают не менее 15 спектаклей в месяц, и к каждому спектаклю нужно подготовиться. У нас три дня пропуска, если не ходить в балетный класс, равносильно месяцу. Поэтому у нас один выходной – понедельник. Сейчас в пять вечера я поеду в Большой на репетицию. Утром я уже репетировала, теперь буду работать над "Щелкунчиком".
Есть распространённое мнение, что жизнь балерины – это непрерывная мучительная аскеза, некая драма самоотречения. Для Вас это так?
Не знаю, как другие балерины, но я чётко разделяю эти вещи: «я на работе» и «я дома». У меня нет никакого самоотречения, хотя я стараюсь полностью выкладываться в своей работе. Но когда я сажусь в машину, я забываю, что я балерина, еду домой, а там я послушная жена и любящая мама.
Но эта атмосфера дикого психологического стресса в балете действительно существует?
Действительно. Иногда работаешь-работаешь, кажется, что всё хорошо, а остается неделя, и тебе кажется, что всё не то, тебе нужен какой-то толчок. У кого-то это поддержка педагога, худрука, а у меня это ещё и семья, мой любимый муж, который старается помочь и поддержать. У всех по-разному.
Сколько лет Вашему сыну?
Два с половиной года. Так как сыну мне удается уделять гораздо меньше времени, чем балету, я стараюсь максимально с ним общаться. А что касается самоотречения, честно скажу, это очень тяжелая профессия в плане работоспособности, эмоциональности и конкуренции. Чтобы иметь жену-балерину, нужно огромное терпение. У нас говорят: "Если балерина проснулась с утра и у неё ничего не болит, значит, она умерла". Слава Богу, меня мой любимый очень поддерживает, у него тоже большой "гастрольный" график по бизнесу. Но он ещё ни одну мою премьеру не пропустил. Сейчас он был у меня на "Жизели", вчера только улетел. Он очень меня поддерживает, мне в этом плане повезло.
Если бы у Вас была дочь, Вы бы хотели, чтобы она пошла по Вашим стопам?
Да, хотела бы. Балет – это сложная профессия, но очень хорошая. Балерину сразу видно, мы очень отличаемся не только осанкой. Хотя я сейчас сижу сутулая, потому что устала. Нам в школе прививают немножко другое воспитание. У нас очень строгие педагоги. Все ориентировано в основном на литературу, живопись, искусство, музыку. Мы заканчиваем ещё класс фортепиано. Девочки выпускаются с определенным уровнем культуры. Но самое главное – узнать у ребёнка, нравится ли ему эта профессия, и поинтересоваться у педагога, есть ли балетные данные. Я помню, когда я училась, мой педагог сказала маме: "Если она меня будет слушать, она будет балериной". То есть она увидела во мне задатки.
С какого возраста Вы занимались?
С 6-7 лет. Я родилась в Орле, там занималась до 10 лет, потом я приехала в Москву и поступила в МГАХ.
Партия Жизели требует каких-то особенных качеств?
"Жизель" - это трагедия. Я готовила эту партию ещё в "Кремлевском балете" с Ниной Семизоровой. Сейчас в Большом я готовила этот спектакль с ней же. Хочу подчеркнуть, что Семизорова была одной из последних учениц Улановой, эту партию она с ней готовила. Поэтому очень многие элементы и движения она мне передала именно от неё, т.е. я являюсь наследницей традиций Улановой. Это очень тяжелый спектакль чисто эмоционально. Сначала нужно показать крестьянскую девушку, у которой больное сердце, она очень трогательна, ранима, и именно поэтому её сердце не выдерживает от измены и вранья графа Альберта. В сцене сумасшествия я хотела показать отрешённость, и очень долго искала это состояние, так как излишняя агрессия не подходит моей Жизели.
Во втором акте действие происходит на кладбище, где кружат виллисы, девушки, умершие до свадьбы. Здесь Жизель должна быть мёртвой, лишенной эмоций. Но в её груди еще горит огонек той наивной любви к графу Альберту, благодаря которому она не позволяет повелительнице виллис Мирте убить его. Я вообще больше люблю трагические партии: Эсмеральду, Джульетту, Жизель.
Что важнее для балерины: физическая подготовка, хороший прыжок или качества драматической актрисы?
Конечно, все в совокупности. Я над этим работаю ежедневно: сегодня - над прыжком, завтра - над позировкой, послезавтра - над своими стопами, а через неделю я буду постепенно входить в образ.
Есть ли партия, которую Вы бы хотели ещё станцевать?
Да. Когда я была ещё ученицей 3-го курса, я ходила в театр "Кремлёвский балет" на балет "Ромео и Джульетта" и безумно захотела станцевать Джульетту. Когда я пришла в этот театр, я станцевала её лишь спустя 6 лет, только после того, как завоевала золотую медаль на конкурсе у Григоровича. Обожаю этот спектакль, обожаю Шекспира, обожаю постановку Григоровича. Я станцевала его всего четыре раза, а потом ушла в другой театр. Сейчас в Большом театре идет именно эта постановка, и я до сих пор мечтаю станцевать эту партию. Есть ещё одна партия, которую я очень хотела бы исполнить – партия Ники из "Баядерки". Мне тоже очень нравится этот спектакль. В двух предыдущих театрах, где я работала, он не идёт. А в Большом театре, я надеюсь, у меня будет такая возможность.
Есть что-то, что Вы бы не стали танцевать? Или Вы открыты любому эксперименту?
Для этого есть художественный руководитель - у нас это Сергей Филин - который всегда в лицо говорит, какую партию мне стоит танцевать, а какую не стоит. Мы иногда не замечаем очевидных вещей, в этом случае необходима обратная связь. Возможно, мне больше подходят эмоциональные, бравурные партии: Одилия в "Лебедином озере", Китри в "Дон Кихоте". У меня ещё не было такого предложения, от которого мне хотелось бы отказаться. Я танцевала всё - от "Лебединого озера" до "Шахерезады".
А что касается современных постановок?
Когда мне впервые предложили танцевать в современной постановке, я вообще не имела никакого представления о современной хореографии и пластике. В театре им. Станиславского, мы танцевали балет Йорма Эло "Затачивая до остроты" ("Slice to Sharp"). Когда я пришла на первые репетиции и мне начали показывать всякие движения, я вообще не понимала, куда руки девать. Это был шок, но было безумно интересно. Мне ещё досталась одна из самых жёстких партий, где нужно было исполнять мужские движения двойной saut de basque, например. В итоге я протанцевала этот спектакль целый год. Мне очень понравилось.
Сколько Вы весите?
Сегодня с утра я весила 47 кг 600 г.
Тяжело ли Вам поддерживать форму?
Я, к сожалению, очень расположена к полноте. Не могу сказать, что ем всё подряд, и с работой у меня всё сжигается. Когда работы мало, я стараюсь после шести часов не есть. Исключаю мучное, как и все люди. У меня нет никакой особой диеты.
Чем бы вы хотели заниматься после окончания балетной карьеры?
Я живу сегодняшним днём, что будет завтра – посмотрим. В принципе, мне бы хотелось создать что-то своё, но я бы скорее открыла не балетную школу, а спа или хаммам, и там - зону, где были бы качественные массажисты и процедуры. Но для этого нужно столько времени, сил и денег, которых у меня пока нет. Ещё три года я точно потанцую.
Расскажите о программе "Болеро" на Первом канале, в которой вы участвуете. Этот телевизионный проект не связан с академическим балетом. Это шаг назад или шаг вперед?
Для меня как для балерины это была в первую очередь возможность поработать со многими балетмейстерами. Я безумно счастлива, что со мной работал Слава Кулаев, я танцевала большинство его номеров. Для меня это новая пластика: не классика, не хип-хоп – что-то нереальное. Если посмотрите мою первую программу, я танцевала там в ботинках. Было очень здорово, я получала удовольствие от того, что мы делали. Потом был потрясающий балетмейстер, к которому очень тяжело попасть - он очень занят, у него своя труппа, свои постановки – это Радо Поклитару. Он живёт на Украине, он делал несколько лет назад в Большом театре постановку "Ромео и Джульетта". У него совершенно другое понимание пластики. Звучит музыка, и я про себя думаю, что сделала бы так, а он говорит делать совершенно иначе, как чёрное и белое! Я не знаю, где бы я ещё с ним поработала, если бы не этот проект.
Сейчас мы очень дружим, и Сергей Юрьевич попросил, чтобы на гала-концерте, который называется "Балет.ру", Поклитару поставил мне номер. Ещё я осуществила на "Болеро" маленькую мечту - станцевала танец на музыку Бейонсе "Single Ladies". Я танцевала на семисантиметровых каблуках, что для меня впервые – это ужасно тяжело. Ещё со мной работал Франческо Берти, очень известный у себя на родине балетмейстер. Он ставил нам второй номер из мюзикла "Ромео и Джульетта". Это тоже был опыт для меня, но он ближе к академическому балету, мне было гораздо легче работать. Зато Лёше Ягудину пришлось кряхтеть и пыхтеть. Я вообще не знаю, как он выдержал этот номер, он очень тяжёлый. Мы все равно получили все десятки!
Какие у вас впечатления от проекта "Болеро"?
Илья Авербух – большой молодец, он совершил подвиг, сделав этот проект. Понятно, что он рассчитан не на огромную аудиторию, это всё-таки балет. Когда были фигуристы с нашими звездами – это одно, а тут все понимают, что балерины и так танцуют. Но задача была совершенно иная. Он хотел показать многогранность балерины, он не хотел, чтобы мы танцевали балет, он хотел нас попробовать именно в такой «джаге-джаге». Он хотел показать, что русская балерина может не только умирающего лебедя станцевать, она может бутсы надеть и в них скрутить фуэте. Но я читаю обсуждения на балетных форумах: все пишут, что это не номера, а сплошная агрессия. Они судят с точки зрения балета. А на других форумах, где ничего не смыслят в балете, как раз восхищаются, что балерина ещё и так может. Очень приятно, все голосуют во всех социальных сетях, пишут комментарии.
Легко было танцевать с Ягудиным?
Очень легко! "Лёша, давай это?" - "Да, пожалуйста!" "Лёша, а давай это?" - "Да, не вопрос!" "Лёша, а поднимешь?" - "Конечно, подниму!" Легче, общительнее человека трудно найти, а какое у него чувство юмора! С Лёшей работать – одно удовольствие! Я с ним очень дружу и с его женой Таней.
А в обычной балетной практике легко сработаться с партнером?
Я не могу сейчас припомнить ни одного случая, чтобы у меня с кем-то был конфликт. Ко всем нужно искать свой подход: один любит работать медленно, другой - быстро, один любит три раза репетировать, а другой хочет без конца работать в зале. Гораздо удобнее иметь постоянного танцевального партнёра, как у меня было в Кремле. Это очень важно, когда ты всё знаешь о человеке, знаешь, куда и когда он тебя повернёт, можно даже без репетиций выходить на сцену. Сейчас у меня всё с нуля, всё заново.
Как изменился Большой театр после реконструкции?
Для меня Большой театр начался с 1 сентября 2011 года, когда я пришла туда. До этого Большой театр я, в принципе, не знала: я была там на спектаклях, за кулисами, но все эти залы, переходы, ковры и всё остальное я не видела. Танцевала я там всего два раза: первый раз ещё в училище и на конкурсе Григоровича. Поэтому сейчас мне всё нравится: потрясающая сцена, зал, красота, широта, это даже не Кремль. Хотя сцену "Кремлёвского балета" никто, наверное, не переплюнет, она считается самой большой. Я наслаждаюсь всем. Для меня Большой театр - сейчас, а какой он был раньше, я не знаю, и знать не хочу. Я живу настоящим, и буду жить в Большом театре.
Текст: Эльвира Тарноградская
Фотограф: Стоян Васев, Виктор Молодцов