Корзина
Нравится

Жан-Мари Перье: «Я не хотел быть похожим на своих героев»

Жан-Мари Перье: «Я не хотел быть похожим на своих героев»

Я прибегаю на интервью раньше, запыхавшись, растеряв по дороге карандаши и вопросы. «Маленькая чашка кофе взбодрит и упорядочит мысли», - с надеждой захожу в маленькое галерейное кафе.


В узком зале несколько столов, за одним из которых борется со сном мой  герой. Его зовут Жан-Мари Перье, и он один из тех, кому удалось запечатлеть время, под которое мы часто подлаживаем жизнь сегодня. Жан-Мари - большой фотограф, живая легенда, но говорит о себе без пафоса или деланной скромности. Шел 1966 год, когда Жана-Мари попросили сделать несколько обложек для группы The Beatles. Среди них в том числе, то фото, которое украсило сингл Pеnny Lane/Strawberry Fields Forever. 

 

 

Мы пьем кофе (Жан-Мари выбирает эспрессо с сахаром: «Вкус непременно надо испортить»), переходим с английского на французский и поражаемся тому, как быстро и невозвратно меняется облик хорошо знакомых нам городов.


- Я уже давно не живу в Париже. Перебрался на юг, живу в деревне. Если вы спросите меня, куда именно , я не найду, что ответить. Десятки мест, куда я любил зайти, либо закрылись, либо изменили свой облик. Город, в котором я родился и который я любил, теперь существует только в моей памяти. 


-  А помните тот день, когда вас познакомили с The Beatles?


-  Конечно... Я был чуть старше, чем они. Работал в большом журнале, внимание к которому было колоссальным. Один телеканал, пара радиостанций, немного газет и один прогрессивный журнал о музыке и новом поколении. Конечно, мы пользовались успехом! В то время я мог творить все что хотел. На руках был карт-бланш на любые творческие выходки и пробы. За звездами французской музыки не надо было бегать. Они сами делали многое для того, чтобы попасть на страницы журналов. Если твоих фотографий не было в прессе, если о тебе не писали - ты был никто. Можете ли вы поверить, что сами The Beatles хотели, чтобы их фотографировали? А ведь это именно так...

 

 

Они были моложе. Я был лет на пять старше каждого из них. Не понимал, что они говорили, ведь тогда я еще не знал английского. Они казались людьми из совсем другого мира - все вокруг хотели походить на американцев, играть джаз. Они отличались и держались вместе. Давали понять, что другие не входят в их круг. Это странное ощущение... В то время странностей было много. Представьте, что вы приглашены на своих знакомых. Вы весело проводите время, но не стараетесь копировать поведение окружающих. Я всегда был при галстуке, в то время как многие все еще хотят походить на Джеймса Дина и тех же мальчишек из The Beatles. Я всегда отказывался от наркотиков, в то время когда они часто ходили по кругу. 

 

 


- А почему вы отказывались?


- Тогда я уже вернулся с войны. Мне пришлось побывать в Алжире. Я пробыл там дольше двух лет. Был в красивом городе, в интересной стране, но вокруг взрывались дома, умирали люди, коверкались судьбы. Когда я вернулся во Францию, мне уже не были интересны такие вещи. Я никому не рассказывал о том, что было в Алжире. Я мог курить сигареты, но отказывался, когда мне предлагали что-то тяжелее табака. Близкий мне человек вышел в окно из-за наркотиков, а чуть позже еще один близкий человек умер от передозировки. Мне не хотелось заигрывать с этим.



- Богемные ночи того времени можно назвать самыми безумными в вашей жизни?


- Вряд ли! Самое начало моей карьеры было само по себе безумным! Ведь мне было всего 16 лет, когда я стал ассистентом фотографа Даниэля Филиппаки. Он работал в Paris Match. Он был очень крутым. Тогда было другое время. Фотографы мало чем отличались от звезд.

 

 


- А как вы попали к Даниэлю?


- О! Это дивная история. Мой отец снимался у Феллини в фильме «Ночи Кабирии». Дело происходило в Риме. Меня взяли на съемки, я слонялся по Риму без дела. Отец не знал, куда меня определить, и меня посоветовали отдать в Paris Match. Ни тогда, ни сейчас, никогда в своей жизни я не хотел тратить время на то, чтобы, как сейчас говорят, строить карьеру. Но вдруг я оказался в самом передовом журнале Франции и решил, что взять в руки камеру может быть весело.


- А какая у вас была первая камера?


- Кажется, немецкая Leica, но могу и напутать. Зато отлично помню, какая была первая громкая съемка. Нас, фотографов, отправили на летное поле в ожидании самолета, на котором должна была на один из музыкальных фестивалей прилететь уже тогда знаменитая Элла Фицджеральд. И вот мы все стоим, ждем. Коллеги по цеху поглядывают на меня с нескрываемым скепсисом, ведь мне, как вы помните, всего шестнадцать. Самолет прибывает. По трапу сходит менеджер Эллы, из всех фотографов узнает только меня, потому что ранее видел меня околачивающимся рядом с Филиппаки, и подзывает меня: «Эй, поедешь с нами! Элла так набралась, что ей кажется, что самолет приземлился в Нью-Йорке, а нам надо ехать!» Тогда я не растерялся и сделал несколько приличных снимков, на которых, конечно, ничего не было заметно. Мои фото напечатали, и началась веселая жизнь.


- Начался ваш путь в искусстве, вы хотели сказать?


- О, нет! Какое искусство! Я просто фотограф. Я просто фотографировал разных людей, которые делали свое дело. Я просто жил весело и время от времени менял то, чем занимался. Я мог бросить фотографию и снимать кино, потом бросить кино и начать писать книги. Я и теперь время от времени занимаюсь чем-то новым, но стараюсь ко всему относиться с самоиронией. Жизнь моя красочная, безумная, яркая, полная великих историй. Это верно,  но я  сам - точно не великий художник (говорит человек, который сделал те портреты Франсуазы Арди, Катрин Денев, Алена Делона и ливерпульской четверки, - прим.авт.).

 

 

Мы говорим почти час, забыв про давно остывший кофе. Когда время выходит, замешкавшись, я собираю со стола диктофон, блокнот, карандаши, выставочные проспекты и совсем не хочу уходить. Жан-Мари берет маленький рекламный флаер, который сообщает даты проведения его небольшой выставки - 40 фотографий, отобранных самым автором, в Центре фотографии имени братьев Люмьер можно увидеть вплоть до начала декабря. На флаере он ищет свободное место между строчек расписания кинопоказов и встреч, где пишет округлым, неряшливым, почти детским почерком «До встречи в Париже!» Отдает мне. Улыбается. Я выхожу из галереи, споткнувшись, и еще долго лечу по улице, распахнув плащ пока все еще теплому ветру. Город через десятки рукопожатий зовет меня к себе снова.

 

 

Фотограф: ville-vichy.fr, jean-marie-perier.net, Центр фотографии имени братьев Люмьер

Автор: